Немецкая оккупация Севастополя 1942-1944 годов стала одной из самых ужасных страниц истории Севастополя. Нельзя сказать, что данный период истории нашего города является чем-то вроде «терра инкогнита». Поскольку уже более сорока лет действует на улице Ревякина музей истории коммунистического подполья периода 1942-1944 годов. Один из очень немногих подобного рода в странах СНГ. Но исследовать всё ещё есть что.
Что касается немецких оккупационных органов, то они начали формироваться штабом 11 армии за месяц до взятия Севастополя, в конце мая 1942 года в Бахчисарае. Основой оккупационных властей была военная или, как называли ее немцы, местная комендатура («ортскомендатур») во главе сначала с майором Купершлягелем, а затем подполковником Ганшем. Ее силовой структурой была команда полевой жандармерии (военной полиции) в количестве 20 человек под командованием обер-лейтенанта Шреве. После того как по мере продвижения немецких войск к Сталинграду, Севастополь вышел из армейской зоны оккупации (полоса шириной 500 километров вдоль линии фронта), в городе появилось управление службы безопасности (СД) и полиции безопасности во главе с оберштурмбанфюрером Фриком. Оно насчитывало семь сотрудников, 3 переводчиков и комендантский взвод из 20-25 эсэсовцев. До этого в городе действовала команда тайной полевой полиции (GPP) армии (группа ГФП-647).
Именно эта команда первой из оккупационных органов вошла в Севастополь утром 1 июля 1942 года, вскоре после его взятия немецкими войсками. Первым делом сотрудники этого «полевого гестапо», как их называли сами немцы, направились к зданию Севастопольского горотдела НКВД Крымской АССР. И к своему немалому и радостному изумлению обнаружили, что практически вся его документация сохранилась. Начиная от бумаг отделения госбезопасности, отделения милиции и заканчивая ЗАГСом. Об этом подробно рассказывается в комплексе донесений команды ГФП, который находится в сборнике немецких архивных документов, посвященных Севастополю 1941-1942 годов. Его собрал и опубликовал в 1998 году в Германии историк Ганс-Рудольф Нойман.
Согласно имеющимся в нем отчетам, ГФП, благодаря захваченным в горотделе документам, раскрыла и уничтожила сначала сеть подпольных организаций, созданных горкомом партии, горотделом НКВД, а после обработки документов паспортного стола и ЗАГСа были обнаружены разведывательные сети, оставленные Приморской армией и Черноморским флотом. В общем, начальник Севастопольского горотдела НКВД старший лейтенант госбезопасности Константин Нефедов оказался плохим профессионалом своего дела. Это подтверждает и документальный рассказ Фреда Немиса «Шпион в Севастополе: драматическая акция агента КГ-15», согласно которой немецкие агенты в осажденном Севастополе также чувствовали себя весьма свободно.
Продолжая рассматривать систему немецких оккупационных органов в Севастополе, необходимо отметить, что германской военной комендатурой была создана и марионеточная городская управа во главе с городским головой (бургомистром) Мадатовым, а с августа 1942 года – Супрягиным. Полевой жандармерией была также сформирована «русская гражданская вспомогательная полиция» во главе с полицмейстером Корчминовым-Некрасовым. После того, как в декабре 1942 года ей был передан ряд розыскных функций, она была переименована в «русскую вспомогательную полицию безопасности» и переподчинена управлению СД.
,
Первым мероприятием немецких оккупационных властей стала всеобщая перерегистрация оставшегося в Севастополе гражданского населения. Она проходила с 9 по 15 июля 1942 года и имела целью установление полного контроля над жителями, выявление категорий лиц и национальных групп, подлежащих уничтожению, учет трудоспособного населения, подбор лиц, согласных сотрудничать с оккупационными властями. Этому очень помогала сохранившаяся документация паспортного стола и ЗАГСа. Около 90% уничтоженных из примерно 1 500 человек к концу августа 1942 года составляли лица, признанные политически опасными: партийные и комсомольские руководители, советские служащие и руководители предприятий, сотрудники госбезопасности и милиции, персонал органов юстиции, пожарные, отказавшиеся поступить на службу к немцам, депутаты советов, лица, награжденные правительственными наградами и почетными званиями.
Впрочем, и полная лояльность к оккупационным властям не спасла от угрозы смерти. Если во время периодических массовых проверок документов в доме или квартире оказывался посторонний человек без документов, то очень часто расстреливались все там проживавшие или в лучшем для них случае отправлялись в концлагерь. Для поддержания постоянного страха населения в первые месяцы оккупации на Пушкинской площади (ныне пл. Суворова) была установлена виселица. На ней периодически проводились немотивированные казни случайных лиц, которых задерживали во время облав, проверки документов или даже прямо в городской управе. Именно так были задержаны, а затем повешены трое подростков 14-15 лет: Анатолий Власов, Виталий Мацук, Николай Лялин, пришедшие в управу получить продовольственные карточки для своих семей. Чтобы как-то прикрыть этот беспредел, полевые жандармы повесили им на грудь таблички «За саботаж». Об этом на судебном процессе в Севастополе в ноябре 1947 года подробно рассказал начальник полевой жандармерии обер-лейтенант Шреве.
К постоянному страху смерти от пули и петли постоянно добавлялся страх голодной смерти. Пайки получали только те, кто работал в немногочисленных предприятиях и учреждениях, открытых немецкими властями. Остальные должны были искать пропитание сами. В результате из примерно 40 тысяч жителей оккупированного Севастополя за время оккупации насильственной смерти подверглись 2 тысячи. От голода за время оккупации умерло около 3 тысяч человек.
Этот непереносимый ужас бытия, устроенный севастопольцам немецкими оккупантами, длился два казавшихся бесконечными года, до тех пор, пока, наконец, 9 мая 1944 года в город не вошли войска 4-го Украинского фронта, вернувшие город и его жителей к нормальной жизни.
Константин КОЛОНТАЕВ
