Сцена севастопольского Академического русского драматического театра имени А.В. Луначарского традиционно гостеприимна. Городской театр принимает московские антрепризы с завидной регулярностью, а зрители голосуют за привозное драматическое искусство уверенными аншлагами и, как правило, впечатляющим количеством приставных стульев в партере.
Не так давно в Севастополе был представлен антрепризный проект от режиссера Владимира Салюка «Я была счастлива»» по дневникам Анны Сниткиной – супруги Ф.М.Достоевского. Постановка, премьера которой состоялась в 2007 году, также носит название «Сестры».
Спектакль этот отличается от нашествия других антреприз оригинальностью тематики – дневник жены писателя, а также отнюдь не развлекательной сюжетной канвой – избранные сцены из «Игрока», «Преступления и наказания», «Идиота». Рискованная это затея – прокат театрального действа, сотканного из столь сложных литературных основ. Пьеса «Я была счастлива» адресована тем же зрителям, которые, возможно, через месяц с гораздо большим энтузиазмом будут внимать легкой и непритязательной столичной комедии. Но, создавая этот спектакль-бенефис, продюсеры сделали ставку на доверие, которое неизменно оказывает публика народной артистке России Екатерине Васильевой, и не прогадали.
Сама Екатерина Васильева, много лет отдавшая театру, актриса, среди работ которой настоящие кинохиты – «Бумбараш», «Соломенная шляпка», «Обыкновенное чудо», «Чародеи», «Визит дамы», «Участок», «Приходи на меня посмотреть» – давно мечтала о спектакле, в котором бы одновременно раскрылись темы любви, смирения и христианских ценностей в жизни женщины, и такой спектакль в ее творческой судьбе появился.
Появления Васильевой на сцене ожидаешь с трепетом. Севастопольский зритель встречает актрису единодушными восторженными аплодисментами. Екатерина Васильева с царственной уверенностью врывается на сцену и настолько крепко захватывает внимание аудитории, что ее женской и актерской харизме остается только позавидовать. Зал особенно шумно вздыхает на каждую случайную трель мобильного телефона. Кажется, редкое единение…
В свете рампы – робкая девушка Анна. Она мечтает о самостоятельном заработке и потому соглашается за 30 рублей в месяц стать стенографисткой у известного писателя Достоевского. Сорокалетний Достоевский оказывается кумиром девушки, а искренняя любовь девушки к своему кумиру не остается незамеченной – писатель, кутаясь в ее и свои чувства, предлагает Анне руку и сердце. А дальше начинается самое интересное и мучительное – супружеская жизнь с гением, во всей полноте этой редкой и ответственной женской участи.
Сложно судить, насколько успешно дневниковый жанр подлежит сценическому воплощению. Из воспоминаний Анны Сниткиной оказалось весьма нелегко сложить цельную сценическую историю. Зато некоторое провисание действия компенсируется ярчайшей историей эмоционального взросления, которое происходит с героиней Васильевой – от застенчивой девушки до мудрой соратницы и любящей супруги. Настоящий подарок для актрисы – рассказать в один вечер истории трех интереснейших женских персонажей Достоевского – Бабушки, Пульхерии Раскольниковой и Настасьи Филипповны.
Васильева одинаково убедительна и в накладных девических локонах, и в старушечьем чепце, и в струящемся сером атласе роковой содержанки. Но переход от образа Анны к образам героинь Достоевского не всегда происходит гладко. Наверное, динамичная смена страниц дневника страницами романов великого писателя, отчасти, оправдывает перенесение черт одного персонажа к другому. А самый обаятельный юмор, теплый свет и лирика, которыми щедро наделяет Васильева своих героинь, поистине, достойны высшей оценки.
Бенефис, как в антрепризе, так и в репертуарном театре, фокусируется вокруг света одной звезды. Но на помощь ей, зачастую, призываются не менее достойные звезды-спутники. Такими спутниками для Екатерины Васильевой в спектакле «Я была счастлива» стали два удивительных артиста, каждый из которых достоин отдельного рассказа – это Александр Мезенцев и Ярослав Здоров.
,
Первый – прекрасный актер, много и успешно работающий сегодня в московском Театре имени Гоголя. Он известен широкому зрителю по фильмам «Есенин», «Кармен», «Водитель для Веры», «Охота на изюбря», «Гибель империи» и многим другим картинам. Его творческое везение вовремя сменяется везением человеческим: Мезенцев – актер, вернувшийся из гибельного Кармадонского ущелья.
Второй – эпатажная личность, зачастую исполняющий на сцене всевозможные женские роли, контртенор-самородок, участник драматических постановок Р.Виктюка, П.Штайна, В.Фокина, а также музыкальных проектов А.Рыбникова, Е.Камбуровой и многих других. Несколько лет назад Здоров великолепно сыграл одну из ведущих ролей в московской версии всемирно известного мюзикла «Чикаго».
Мезенцеву в спектакле пришлось символически преображаться то в самого Достоевского, то заправски крутить рулетку с криком «Зеро!», то вдруг оказываться Мышкиным и Рогожиным одновременно. Здоров представал то в схематичном образе Раскольникова, то Ганечки Иволгина, то демонстрировал беспримерный классический вокал. Правда, автор-постановщик пьесы не позаботился о сколь-нибудь объемной драматической составляющей в ролях для этих актеров – они в буквальном смысле подыгрывают Васильевой, временами исполняя механические функции служащих сцены – перенести, переставить, подкатить, прибрать, подать реквизит, вовремя появиться и вовремя исчезнуть с авансцены. Ведь главная здесь – она.
В зал то и дело летит живой звук – пение, полное немыслимо высоких нот. Музыкой символизированы тревоги и борьба со страстями, неуверенность и самая горячая молитва, вера, светлая надежда и утрата иллюзий. Разрывающая сознание писателя эпилепсия также нашла свое отражение в сюжетном и художественном ряду постановки.
Сценический задник по задумке театрального художника Павла Каплевича увенчан «иконостасом» из череды портретов, среди которых центральное место занимает строгий портрет великого русского писателя. Меж тем, Достоевского на протяжении действа чаще всего умилительно кличут Феденькой. Это символично: от Феденьки Достоевского, регулярно раскручивающего на рулетке семейный бюджет, не приходится ожидать серьезной мужской поддержки, вместе с тем, Достоевский показан человеком, способным на чудо – найти для беременной супруги в далеком от России Бадене баночку вожделенных соленых рыжиков.
Не известно, умиротворила ли эта любовь Достоевского, но совершенно точно – Анна была счастлива и всегда была готова это свидетельствовать. С трепетом героиня Васильевой рассказывает о том, как тяжело пережила она потерю супруга. Не желая с кем-либо делиться своим горем, она повторяет: «Это не Россия потеряла. Это я потеряла…»
Но эховое «Боже мой, как же я была счастлива…» – девиз и гимн этой театральной постановки, им прошита и вся жизнь героини. А это, действительно, важно, когда женщина со всей искренностью может сказать миру: «Я была счастлива».
Хочется надеяться, что, пройдя дорогой творческих поисков, личных и духовных переживаний, удивительная женщина Екатерина Васильева сегодня может повторить эти слова и от собственного имени. Актриса, оставаясь востребованной и желанной на съемочных и сценических площадках, сегодня служит казначеем в одном из московских храмов, воспитала сына-священника и растит внуков. Она живет с Богом в душе и сердце. Разве это не счастье?
Наталья Ткаченко
