Почему генерал Брежнев, бывший в 1953 году заместителем главного политработника Советской Армии, по военной линии не продвинулся, более того, вскоре был назначен в Казахстан? Когда между Брежневым и Хрущевым впервые пробежала черная кошка? Существует версия: причиной того и другого стала формировавшаяся к 10-летию победы концепция Центрального музея Советской Армии. Дело в том, что первые залпы холодной войны развели сторонников двух подходов – “армия-освободительница” и “армия возмездия”. Брежнев, якобы, отстаивал второе. За это и подвергся жесткой критики фактического – по тому времени – руководителя Советского Союза. Никите Сергеевичу приписывают слова: “Да, мы – победители, но мы – не мстители”.

Не будем ручаться за подлинность истории, рассказанной музейным экскурсоводом. Но “мы – не мстители”, согласитесь, больше соответствует нашей национальной традиции. У некоторых она, как видно, другая…

Музеи оккупации, сначала появившиеся в Прибалтике, по существу стали центрами национальной ненависти к России. Их значение состоит не в том, чтобы не забыть о сталинских репрессиях. В том, чтобы постоянно напоминать, какой народ в них повинен. Присно и вовеки веков. Можно, конечно, это объяснить дефицитом национально-сплачивающих символов и мифологии добрососедства. Как, например, у латышей, разместивших “экспозицию ненависти” в бывшем и исторически не менее знаковом музее красных латышских стрелков. Тех, что не только бдительно охраняли вождя мирового пролетариата, но и пустили в расход тысячи русских “белобандитов”. Многие из “контрреволюционеров”, несильно различавшие немецкий и латышский языки, вполне искренне считали, что воюют не столько против “красных” соотечественников. А с нанятой ими “тевтонской силой темною, проклятою ордой”. Эти строки родились в первую мировую. В 41-м с этой песней, адаптированной под Великую Отечественную, ушли на фронт 300 тысяч прибалтов. Чтобы сразиться, в том числе, со 150 тысячами собственных “власовцев”…

Замкнувшийся исторический круг доказывает нашу переплетенность, нерасторжимость в именах, событиях, датах. И если при обновленном прочтении прошлого латышские стрелки оставили краснокаменные стены на берегу Даугавы, то, может, разумнее в них было открыть музей русско-латвийской истории? Такой, чтобы без цензуры и без индейских улюлюканий над скальпированным бледнолицым. Чтобы пусть и посмертно примирить “революционного красного стрелка” Петерса с тамбовским “белобандитом” Антоновым. А вместе с ними – и всех русских и латышей. Ведь из старых семейных альбомов на нас смотрят не сталинисты и чьи-то “прихвостни”, не “лесные братья” и энкэвэдэшники, а, прежде всего, наши предки. Нередко породненные кровью в прямом и военно-полевом смыслах. А ненависть, что ни говори, взывает не столько к памяти, сколько к отмщению.

Вот уже и в Грузии возник музей оккупации. Посетивший его президент Украины Ющенко тоже вдохновился национально-мобилизующей идеей. Под лозунгами “восстановления исторической памяти” и “обогащения национальной культуры”, создаются новые “комнаты ненависти”. Этот термин тоже имеет отношение к истории и “культуре”. Так во времена китайской “культурной революции” середины 60-х назывались отделенные брезентом закутки солдатских казарм: стандартные черно-белые карикатуры на “сусю” – советских ревизионистов в виде шакалоподобного Брежнева с мохнатыми бровями, цепляющегося когтями за краснозвездную Великую стену.., “мэйди” – американского империалиста в образе рахитичного Никсона в звездно-полосатых кальсонах, неприлично растопырившего ноги от Тайваня до Японии.., “жигуй” – обрюзгшего “японского черта”-милитариста – с голым брюхом, приготовленным для харакири. А поверх – тоже два лозунга: “Учитесь у Лэй Фэна!” (символ маоистской жертвенности) и “Готовьтесь к войне и стихийным бедствиям!” Правда, мобилизует?

Наверное, на то же рассчитывают и наши соседи. Точнее – их солнцеподобные. Какая им разница, что, например, Георгиевский трактат, спасший Картлийско-Кахетинское царство (грузинского государства тогда не существовало) от персидского поглощения был подписан ночью? Причем тут ночь? При том, что посланцы царя Ираклия – Багратион и Чавчавадзе – добрались до первой по дороге “полномочной” русской крепости Георгиевской только под вечер 27 июля 1783 года. И насквозь промокшие от дождя. Дело не терпело отлагательств. Гостей спешно обогрели. Потом в светелку князя Потемкина принесли походную штабную лампу… И тут же освободили всех подозреваемых в связях с “бусурманами-персюками”. Чтобы в Тегеране раньше, чем в Петербурге, узнали – грузины приняты под защиту русского царя.

Переяславская рада 1654 года, объединившая русских и украинцев, тоже не обошлась без внешнего влияния. Альтернативой ей явственнее становилось отуречивание Южной Украины. Как, например, части Балкан – Босния, Косово… С тех рад-трактатов и началась “русская оккупация”. Правда, если считать московское царство правопреемником Киевской Руси, тогда скорее украинцы оккупировали Россию, чем наоборот. Да и в хронике “оккупации” ХХ века целых 58 лет (1924-82 гг.) “Москвой правили” выходцы из Грузии да Украины… Подведем черту: можно спорить об истории, но не с ней.

Увы, соблазну “музейной мобилизации” поддались и обиженные потомки “оккупантов”. В Севастополе тоже решили создать музей – “украинской оккупации Крыма и аннексии Севастополя”. Такую же экспозицию пообещали открыть и в Петербурге. Аншлаг обеспечен. Особенно если при выходе наливать стакан пестицидного “Киндзмараули” при “дуже важном шмате сала”. Как царь Петр, приучавший соотечественников к доселе богопротивной Кунсткамере. Как и кого еще пригвоздим к исторической Голгофе? Кто злопамятнее?

Через фильмы и “акуниных” мы привыкаем к “попсификации” истории. Уже не замечаем грань, отделяющую Культуру и Память от суррогатов политического рынка. Как индейцы бусами, бренчим словами, зовущими в бой: оккупация, поругание, отмщение… Кстати, у “тевтонов-меченосцев” был обычай – казнить баламутов, объявивших боевой поход, но оставшихся дома. Это близко к традиции украшать клинки надписями: “Без нужды не вынимай. Без славы не вкладывай”. Традиции, одинаково чтимой русскими, украинцами, грузинами. А сами клинки, может, сдадим во всемирно-исторический музей? Амбиций и славы, глупостей и правды…  

Борис Подопригора