ноябре этого года  Драматический театр имени Б.Лавренева  Черноморского флота Российской Федерации представил севастопольской публике премьеру спектакля по пьесе Александра Вампилова «Старший сын».

К работе над этой театральной постановкой был привлечен киевский  режиссер  Андрей  Рябин, художник-постановщик Ирина Куц и композитор Александр Шимко.  Роль Сарафанова сыграл ведущий артист флотского театра – народный артист России Александр Губарев, а роль Бусыгина  в очередь играют молодые актеры театра Виталий Максименко и Геннадий Ченцов.

Пьеса «Старший сын», написанная в начале 70-х годов прошлого века молодым иркутским писателем Александром Вампиловым, хотя и не сразу пришла к зрителю,  тем не менее, выдержала огромное количество сценических  постановок и, по меньшей мере, дважды была экранизирована.

Интерес к самобытному прозаику и  тонкому драматургу Александру Вампилову, отчасти, подогретый его трагической гибелью в 1972 году во время отдыха на Байкале, выразился в многолетнем триумфальном шествии этой и других его пьес по сценам лучших театров Советского Союза. 

Сегодня пьесы «Прошлым летом в Чулимске», «Прощание в июне», «Провинциальные анекдоты», «Утиная охота» – признанная театральная классика. Это закономерно, ведь в драмах Вампилова удивительно сплелись сомнения чеховских героев и мотивации героев Достоевского, помноженные на нескладность жизни нашего современника, выращенной из бытового неуюта и душевного дискомфорта.

Герой Вампилова – шагающий из 70-х годов житель конкретного или абстрактного предместья; провинциал, мимо окон которого грохочут железнодорожные составы и пролетают годы. Он – романтик или неумеренный авантюрист. Он – человек  задумывающийся и заставляющий задуматься окружающих. Его герой зачастую следует по жизни вразрез со своим и вообще каким-либо временем, обрекая себя на одиночество и неприкаянность. Не потому ли и сегодня мы узнаем в героях Вампилова своих друзей и соседей, близких и родных, и, наконец, самих себя?

,

Пьесы Александра Вампилова столь талантливы, столь точно выверены в своей драматической составляющей, что легко воспринимаются и вне сценической постановки: читать их – удовольствие.

И, хотя сегодня пьесы Вампилова уже не пользуются таким же широким резонансом, как, скажем, двадцать лет назад, но его рефлексирующие герои и антигерои всегда актуальны. Потому обращение лавреневцев к творчеству иркутского драматурга является не столько репертуарным поиском, сколько целенаправленным напоминанием о мощном русском драматургическом пласте, возникшем в середине двадцатого века.

Спектакль севастопольского флотского театра – как правило,  событие в театральной жизни города заметное. «Старший сын» – не стал исключением. Постановка с первых минут подкупает оригинальной сценографией. Художник Ирина Куц расчертила темное сценическое пространство водосточными трубами. По ее задумке  почти весь реквизит – поделки жестянщиков: это и дверные коробки, и плинтуса, и части мебели…

В центре сцены сконструирована целая колонна из блестящих водостоков, кое-где украшенная благородной медью – духовыми музыкальными инструментами. Особенно трогательно смотрится хрупкая дверь – арфа. Почему-то еще до начала спектакля в памяти всплывают строчки Маяковского: «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?».

Архитектурный ансамбль будто предполагает, что из пустоты чудно смонтированных труб может родиться музыка. Спектакль, действительно, наполнен нежными оркестровыми мелодиями композитора Александра Шимко. Но это не весь звуковой ряд. Дождевая вода, проникая в дом через прохудившуюся крышу, настойчиво и звонко бьется в блестящие ведра. На нотный лист падают капли – как ноты неведомой мелодии, которая вряд ли будет дописана.

            …Время от времени кларнетист Сарафанов сочиняет «мелодию своей жизни», и некая кантата (оратория? ноктюрн?) живет в его сердце, как мечта. У нее уже имеется мега-символическое  название  “Все люди – братья” и даже несколько строк нотного текста. Но, увы, пока  герой в буквальном смысле играет на похоронах и танцах. А, как известно, «вся наша жизнь – одно из двух». Так что на кантату ни времени, ни душевных сил уже не остается.

Не менее драматичную роль сыграет то обстоятельство, что сначала героя выставят из филармонии, а потом он столкнется с тем, что взрослым детям не особенно нужны родители. Его сын-старшеклассник мается от неразделенной любви, а дочь утопает в разделенном чувстве, и, как никогда, отчетливо видно, что никакой кантаты, в общем, у него, Сарафанова, нет, не было и уже не будет.

Зато нежданно-негаданно объявляется взрослый сын, за которого впору схватиться, как за соломинку, реализовав стремление гораздо более сильное, чем нерожденная кантата. Этот удивительный самозванец  Бусыгин – аферист поневоле – все-таки  чувствующий и думающий молодой человек.

Может быть, только он сегодня и может понять Сарафанова, который страстно доказывает себе и миру: «Каждый  человек родится творцом, каждый  в  своем  деле,  и  каждый  по  мере  своих  сил  и возможностей должен творить, чтобы самое лучшее, что было  в  нем,  осталось после него». На самом деле  Сарафанов просто хочет быть нужным. И первым это услышит Бусыгин, а не родные дети.

Череда комических сцен и диалогов,  рвущаяся наружу вампиловская лирика, драматический перелом, и вот – спектакль выходит на финишную прямую.

Готовность быть мудрым отцом и самое искреннее желание быть любящими детьми, запечатленные в финале контуром жестяной рамки, – не просто кадр для домашнего фотоальбома. А слова «Все вы – мои дети» оправданны.

Может быть, это и есть название кантаты, которую все-таки написал Сарафанов? Ведь он прожил, зная: «жизнь справедлива и милосердна, героев она заставляет усомниться, а тех, кто сделал мало, и даже тех, кто ничего не сделал, но прожил с чистым сердцем, она всегда утешит…»  Разве дом, полный сердечного тепла – не радость, не утешение?

Думается, что душевный разрыв между поколениями Сарафановых по воле судьбы Бусыгиным заштопан крепко. И хочется верить, что вся эта история как-то повлияет и на надежность крыши сарафановского дома. Струи воды больше с нее не упадут, оборачиваясь ведерным звоном. А звучать здесь будет только кларнет.

Так вышло, что в постановке флотского театра центральная и самая колоритная личность в этой комедии – кларнетист Сарафанов. Тонкий и ранимый, честный, но запутавшийся человек. Нельзя не отметить великолепную работу А. Губарева. Другая сильная актерская составляющая севастопольского спектакля – дети Сарафанова (Нина и Васенька). Тема любви и прощения близкими людьми друг друга в этих образах раскрылась в полной мере.

К сожалению, пока главные источники драйва и интриги – Бусыгин и Сильва лишь подтверждают тезис, который придумал сам Вампилов: «гость и еще один гость – это два гостя». От  Бусыгина-самозванца ожидаешь большей динамики, а от Бусыгина – «старшего сына» требуется, возможно, большая детализация образа, особенно в пиковые моменты театрального действа. Но, будем верить, это еще придет. 

Наследие драматурга Александра Вампилова – безусловный пример того, как творчество современника становится классикой. Крепкая театральная постановка тоже имеет право и шанс стать классикой и объектом гордости того или иного театра.

Хочется пожелать нашему театру, чтобы севастопольская версия вампиловского «Старшего сына», обретая еще более точное драматическое звучание, поселилась в репертуаре лавреневцев надолго.

Наталья Ткаченко