Большая, слегка загаженная, площадь. Точно – не Майдан Незалежности. Не исключено, что площадь имени адмирала Нахимова. Всё может быть. Но что здесь делает памятник славному украинскому флотоводцу Петру Дорошенко?

Нестор трезвый, но слегка очумелый. Народец кругом – шумит, размахивает флажками и плакатиками. На трибуне дама мессианской наружности – подозрительно напоминает известную панну венценосных кровей, поднаторевшую толкать речуги на майданах и майданчиках.

-Задумайтесь, соотечественники, об уникальном, чуть ли не апостольском предназначении Севастополя!

-Чого? – уныло вопрошает трезвый Нестор, отчаянно борясь с очумелостью. Задуматься не получалось ни в какую.

-Осознаём ли мы это, здесь живущие? Всё это наше общее достояние, наша культура, наша история, объединённые одним понятием «Наш общий дом – моё Отечество!» Задумайтесь!

Задумавшийся народец ревел от восторга. Нестора пребольно двинул локтем в бок какой-то толстоватый джентльмен лет сорока с лишком и одутловатой харей:

-Мужик! Во Бабаевская врезала! А?!

-Хто це така? – Нестору никак не удавалось перейти на российскую мову, а язык, непривычно трезвый, отказывался, сволочь, подчиняться.

-«Хто це така!» – передразнил Одутловатый, – понаехали хохлы, сидел бы у себя на хуторе. Чего припёрся? Це, щоб знав, Инесса Арнольдовна Бабаевская, лидерка партии «Батькивщина без москалей».

-Як без москалей? – Нестор наконец-то осознал, что он просто рехнулся. – Як же Батькивщина без нас, москалей, проживэ?

Но Одутловатого восторженный поток уже куда-то унёс вперёд, к трибуне, увенчанной плазменным экраном. А над восторженным потоком – громогласные филиппики нового оратора.

«Опять баба, тьфу ты», – мелькнуло в трезвой голове Нестора.

-Я обращаюсь к молодёжи, – держит речь высокая сухопарая барынька, в очочках, похожая на активистку движения «Просвита», – жизнь каждого из нас принадлежит Отечеству. Вам жить и трудиться в двадцать первом веке. Во все времена, у всех народов с ранних лет детям и юношеству прививались благородные качества, воспитывалось мужество, ценилась честь! Я верю в нашу молодёжь! Она сможет дать отпор диким ордам Северо-Востока!  Хай живэ вильна Украина от Сахалина до Берлина!

«Всё, рехнулся старина Нестор. Допился, сукин сын!» – Нестор с тоской вертел головой и пытался вырваться из клещей соотечественников. А в ухо орал некто малолетний:

-Здорово, Вован! Не таращи глаза и подыми челюсть! Я теперь знаешь, где? В частной школе-лицее «Пасынки Вифлеема». Предки устроили. Для них теперь 200 баксов в месяц – не бабки. Фазер в директора по сбыту выбился. Я им говорю: мне и в сиреневом сарае потусоваться не в облом. Реально мозги промывают. А они в два голоса: я, мол, не догоняю, что без реальной ксивы так лохером и останусь. А в этом «Вифлееме», фак его офф, из меня человека сделают. Эстетика, этика, мировая культура… Фонарь, блин. Расскажи, Вован, как у тебя? У классухи крыша поехала?

 Про свет и тьму втирает? Знакомо. А сама из одной кофты которую зиму не вылазит. Она у неё под цвет лица. Сама не живёт и другим не даёт. А ты давай, Вован, к нам. Пусть твой фазер на зелень раскалывается. Что? От ментуры тебя отмазывает? И когда ты успел… Зря ты с Вампиром связался. Он же отмороженный. Я с ним как-то в «Кипарисе» завис. Сняли тёлок, а он, урод, давай их строить. Короче, попали под раздачу…

Нестор отпихнул малолетку и попёр напролом.  «Повитря, шановне панство, повитря дайте, бисовы диты!» – всё никак не мог вспомнить российскую мову москаль Нестор.

А под плазменным чудищем – Демосфен. Красив, как бородач Михайло Грушевський в зрелости.  Велеречив, как министр культуры … как его, чёрт … гладенький такой колобочек. А рядышком с ним – три грации в приспущенных штанах.

-Развитие культуры, шановне панство, понятие всеобъемлющее. И всей культуры в целом, и её отдельных областей.

Толпа взревела: «Долой области, и в целом, и в отдельности!»

-Увага, шановне панство! Не для того мы с вами  управляем этим всеобъемлющим понятием, чтобы не воплотить всё, что окружает севастопольцев в жизни – парковые скамейки и почтовые ящики, общественные туалеты и торговые киоски – в торжество эстетической культуры. Не для того, шановне панство. И как пан, озабоченный ростом уровня  культуры в городе, я заявляю: скептики посрамлены. В двадцать первый век мы вступили с уверенностью, что материальное и социальное совершенство – не плод чиновничьего воображения, не яркая заплата на рубище экономики. Нет, шановне панство. Это реальность. Нужно только с неуемным патриотизмом и непредвзятой энергией реорганизовать восстановление и ввести реконструкцию. Чтобы наше личное благополучие, да простят мне этот смелый образ, было обратно пропорционально благополучию социальному.

О, Велеречивый! Как тяжко слушать тебя демосу Великой, Малой и Белой Руси…

Нестор вырвался из тисков митингувальныкив, надышался вволю повитрем, отхаркался, отсморкался, огляделся и мысленно проверил себя на знание русского языка: «Та щоб вам повылазило, мать вашу! Сказились, дьяволы! Хочь убий, не розумию ни хрена. Що воны хочуть? И що це за Майдан? Он, якийсь важный дядька… Та не «якийсь», Нестор, а «какой». Ты же в Москве отбарабанил десять лет водителем трамвая. Вспоминай зараз. Так… Граждане пассажиры, остановка «Сивцев Вражек», не затры… тьфу… не задерживайтесь… як воно?.. пожалуйста!»

Нестор осторожно коснулся плеча «важного дядьки».

-Уважаемый, не будете ли вы так любезны и не соблаговолите ли вы, если вас, конечно, не затруднит, ответить, что всё это значит?

«Уф, еле выговорил!»

«Важный дядька» свысока и полупрезрительно оглядел помятую фигуру. Однако рожа у Нестора была настолько гладко-заискивающая, что «важный дядька» снизошёл до ответа:

-Самоопределяемся, уважаемый. Народ с колен поднялся. Понял?

«Понял, как не понять», – согласно закивал Нестор, ничегошеньки не поняв.

Поднявшийся с колен народ, всё понимая,  встречал  Мессию – широкоплечего здоровяка с физиономией профессионального вышибалы.

-Картошкин! Слава Картошкину!  Кар – тош – кин!!!

Вышибала широко улыбался и простёр  могучую ладонь поверх народа, поднявшегося с колен:

-Пацаны! В здоровом теле – здоровые бабки! А со здоровыми бабками и жить хорошо, и жизнь хороша! Так, пацаны? Вижу, что так. Без работы не останетесь, пацаны. Наша контора расширяется. Сеть мини-маркетов в пролетарских кварталах. Ночной клуб и казино в Доме юного техника. Торговые ряды на оборонном заводе. Диско-бар при диетической столовой. Брачное агентство при собесе. Детективное при городской администрации. Работы хватит всем. Кадры нужны. Жизнь любит сильных, жизнь улыбается им и согласно раздвигает ножки. Так, пацаны?

-Так! Картошкин! Так! – ревели пацаны.

 Мессию подхватили десятки рук и понесли, понесли, понесли…  К зияющим высотам Нового государства,  восставшего из руин Великой стройки социзма. Простите нас, господин Зиновьев, что не оправдали Ваших надежд…

Ничьих надежд…

Нестор титанически напряг все имеющиеся у него в наличии извилины, пока одна из них не лопнула, и … уроженец Здолбунова проснулся. «Приснится же такое. Это всё Миша Горбачёв, чтоб его…» Нестор нашарил в полутьме недопитую бутылку «Ай-Петри», сделал несколько глотков  и заснул без сновидений…

 Спи, старина. Сон разума рождает маразм.

  Владимир Кокурин.