8 мая – один из самых гнетущих дней в году для тех, кто наблюдает Европу изнутри. Во Франции эта дата носит название «дня перемирия». Ввиду исторической роли родины Петэна во Второй Мировой Войне, ни о каком «дне Победы» в принципе не могло быть и речи. День этот – не праздник (чему, собственно, радоваться?), а только дополнительный выходной.

Правда, в последний год президентского мандата Жака Ширака имела место попытка отмены таких «лишних» выходных – пары религиозных праздников и непонятного для многих «дня перемирия». В итоге 8 мая всё же остался нерабочим днём – но не в дань памяти о «падших за свободу и независимость», а в результате давления на власть местных профсоюзов, считающих каждый нерабочий день неприкасаемым социальным достижением.

 

Единственная традиция, связанная с этим пережитком прошлого, – официальная речь, произносимая президентом Франции в благодарность Соединённым Штатам Америки – освободителям и спасителям Европы.

 

Речь такого же содержания произносится к тому же каждый год на берегах Нормандии 6 июня, в годовщину высадки союзнических войск на западном побережье Франции в 1944 году. В этот раз, любящий разнообразие Николя Саркози отправился не в Нормандию и не под Триумфальную Арку в Париже, а на юг страны – в Прованс, в городок Сэнт-Максим, где в августе 44-го высадился десант акфриканской колониальной армии.

 

Это тоже новоиспечённый исторический миф, которому гарантирована блистательная будущность: Европу освободили даже не американцы (о Красной Армии здесь мало кто слышал), а африканцы из французских колоний. Мода на эту легенду началась в 2006 году, когда во Франции вышел фильм «Туземцы» (Les indigènes) об участии солдат-магрибцев в Освобождении. С тех пор африканские иммигранты гордо просят называть себя не иначе как туземцами и даже создали ассоциацию «Туземцы Республики», члены которой – исключительно респектабельные люди.

 

Отдавая дань моде, самая популярная радиостанция Франции RTL вечером 8 мая посвятила часть традиционной дискуссионной передачи именно этой теме. Поскольку несколько вопросов иногда удаётся задать и слушателям, я доверчиво задала свой вопрос на интернет-страничке радио: «А как же насчёт Восточного фронта?».

 

Ответили мне не журналисты-полемисты, а сами слушатели, находящиеся на «форуме» RTL. Признаться, ответы эти сначала оставили меня без слов – настолько неожиданной стала атака, последовавшая за казавшимся мне невинным вопросом. Сводилась она без всякого преувеличения к тому, что Красная армия являлась ордой насильников, о которой стыдно упоминать иначе, как о грабителях и дикарях.

 

Этот ответ, без шуток, сопровождался у многих сожалением о несостоявшемся раскаянии России в её «грехах», совершённых весной 45 года в завоёванной Германии – грехах, как минимум равных преступлениям фашистов. Этот вздор вполне можно было оставить без внимания, однако массовость подобных реакций и исключительная «осведомлённость» – цифры, даты, факты, пусть даже подтасованные – свидетельствовали о предварительной и, скорее всего, свежей обработке умов.

 

К тому же, несмотря на свою популярность и близость к массам, RTL – радиостанция с самым высоким информационным качеством, а слушателей, обсуждающих в тот день обстоятельства «перемирия», давно можно было занести в Красную книгу как исчезающий вид – образованные и грамотные французы, не стесняющиеся исправлять друг у друга орфографические ошибки. Одним словом, я имела дело далеко не со сбродом невежд, а с просвещённой Европой.

 

Поиски источника свежеполученных знаний моих собеседников были недолгими: оказалось, что за несколько дней до 8 мая на государственном канале France 2 был показан фильм под названием «Женщины развалин» (“Les filles des ruines”). Три жительницы Берлина поведали в нём о насилии, жертвами которого стало женское население разгромленной немецкой столицы.

 

Главная прелесть этого документального кино в том, что зритель, не имеющий элементарных понятий об истории – и это не исключение, а правило – так и не узнает из фильма, что вообще делала Красная Ария в Германии, и как она там появилась.

 

Одна из трёх свидетельниц так объясняет и описывает появление «ивàнов» (русских) в Берлине: «Мы не могли себе представить, какие они из себя. Американцев могли вообразить, французов тоже – ведь они люди. А эти Иваны – мы даже не знали, на каких зверей они похожи.

 

 <…> Они пришли сытые, довольные, беззаботные, от них вечно воняло водкой. Вид у них был, как в отпуске». Никакого комментария за этим свидетельством не следует. Правда, скоро выясняется, что комментарии документалиста – когда они есть – тоже оставляют желать лучшего. Так, советские силы неизменно называются «захватчиками».

 

Надо отметить, что автор великодушно нашёл для «захватчиков» смягчающие обстоятельства в их варварстве: оказывается, по дороге в берлинский отпуск они обнаружили зверства концентрационных лагерей, и вот теперь мстят за миллионы истреблённых там жизней. С горечью описывает одна из трёх берлинок, как «иваны» гуляли хозяевами по городу и в течение недели изнасиловали всё население, даже дряхлых старух. «100 000 по некоторым подсчётам», – уточняет голос за кадром. Другая с удовлетворением рассказывает, как спасла от советских грабителей золотую посуду, зарыв её в саду. Третья не останавливается перед широко распространённым клише о том, что у всех советских солдат было по несколько часов на руке.

 

Наконец, последняя часть фильма посвящена принудительным работам по очистке города, чей груз весь упал на хрупкие плечи берлинских женщин. «Да, он не был сладок, хлеб освобождения», – говорит в заключение сердобольный комментатор.

 

Я встретилась с автором этого шедевра документального кино, Ксавьером Вильтаром. Разговор наш был недолог.

 

– Вы часом не ошиблись, назвав советскую армию «захватчиками»?

– Когда армия в наступлении, это армия-завоевательница, – наивно отвечает г-н Вильтар и, главное, верит в то, что утверждает.

 

Дальше говорить было не о чем, но спортивный интерес превозмог:

– Почему ни словом не упомянуть о том, что случилось до 45-го года? Многие не знают…

– Я не мог рассказать за 60 минут фильма обо всей войне, не мог выйти за рамки своей темы. О том, что было до – много других фильмов.

 

– Каковы Ваши источники – вы никого не цитируете, кроме трёх немок. Откуда 100 000 изнасилований?

– Энтони Бивор, «Падение Берлина», данные современных немецких феминисток, подсчёты просьб об абортах, а также число рождений в 45-м позволяют считать эту цифру вероятной.

 

– Какие бы ни были Ваши подсчёты, осознаёте ли Вы, что из этой истории зрители запомнили только то, что советская армия была бандой насильников?

– Вы принимаете зрителей за дураков?

 

– Нет, за французов…

 

Однако действительность тут же частично опровергла мою насмешку. Сидящая за соседним столиком пара, краем уха услышав слова «Берлин» и «насилие», радостно воскликнула: «Ой! Мы тоже видели этот отвратительный фильм об изнасилованных немках. Страшное враньё».

 

Мне оставалось только сказать: «Познакомьтесь с автором!».

 

Вера Вавилова, Париж, специально для Колеса